(Наталья Данилова — аспирантка Европейского университета в Петербурге, факультет политических наук и социологии. Ее работа “Ситуация ограничения прав человека: проблема измерения (на примере группы инвалидов войны в Афганистане)” получила вторую премию на конкурсе молодых ученых памяти Г. В. Старовойтовой.)

В данной работе выделяется два значения категории прав человека: дискурсивное и структурное. В первом случае ситуация ограничения прав рассматривается как проблема выбора той или иной дискурсивной формы определения правового статуса группы. Во втором случае анализ ситуации ограничения прав проводится на основе анализа структурных условий реализации прав. Методологическим основанием работы является теория взаимовлияния структурных условий и действий агента П. Бурдье. Под структурными условиями в работе понимается сфера социального обеспечения.

Анализ дискурсивных форм определения правового статуса проводится на примере феноменов инвалидности и социальной политики инвалидов. Для выделения структурных оснований ограничения прав служит случай — обеспечение прав инвалидов войны в Афганистане, проживающих в Санкт-Петербурге.

Структуру работы можно представить следующим образом. В первой части работы анализируются теоретические концепты инвалидности как основания понимания прав инвалидов. Во второй части проводится анализ категорий права в системе социального обеспечения инвалидов в нашей стране. В третьей части работы выделяются некоторые структурные основания ограничения прав инвалидов.

На основе анализа литературы в поле исследований инвалидности выделим три основных подхода:

— Инвалидность как функция;

— Инвалидность как значение;

— Инвалидность как социальная компетентность, “гражданство”.

В этом подходе позиция индивида определяется по критерию выполнения им функции. Выбор типа функции формирует соответствующий тип социальной политики.

Для данного подхода классической работой является исследование медицинской практики Талкотта Парсонса (Parsons, 1953). Парсонс рассматривает болезнь как состояние нарушения функционирования организма как биологической и социальной систем (Parsons 1953:431). Таким образом, инвалидность рассматривается как разновидность хронической болезни, и положение инвалида определяется следующим образом.

Во-первых, инвалидность как биологическая дисфункция определяется в категориях физических, анатомических и психологических нарушений функций организма индивида (Doyle 1995:5; Hahn 1987:181).

Во-вторых, производится деление общества на две группы по критерию физической способности: на инвалидов — “больных” и “нормальных” — здоровых. В современной социологии эта позиция обозначается термином “инвалидизм” (disablism) и рассматривается как основание развития дискриминации и притеснения инвалидов (Шапиро 1996:412; Ярская-Смирнова 1999: 38).

В-третьих, в результате освобождения от повседневных обязанностей и ответственности за свои действия, которое в случае инвалидности становится постоянным, индивид не рассматривается как компетентный член общества, способный самостоятельно определять сферу и характер своей деятельности (Gartner 1987:4). Функции “заботы” и принятия решений берут на себя представители социальных институтов (медицины, государства, семьи). Наличие физических ограничений рассматривается как основание ограничения умственных способностей и потребностей индивида (Шапиро 1996:412).

В-четвертых, предполагаемой стратегией действий инвалида является пассивное приспособление к условиям среды.

В рамках данного подхода можно выделить две модели определения принципа функциональной роли индивида: медико-биологическую, социально-экономическую (профессиональную).

В медико-биологической модели индивид рассматривается как организм, определение инвалидности строится на основе медицинских и биологических критериев. В рамках социальной политики реабилитационный механизм инвалидов предполагает проведение медицинской реабилитации по восстановлению нормального функционирования физических и психических функций организма.

В социально-экономической, или “профессиональной”, модели индивид рассматривается как работник. Инвалидность определяется как способность или неспособность индивида выполнять определенные виды трудовой деятельности (Berkowitz, Johnson, and Murphy 1976:8; Hahn 1987:182). Социальная политика выражается в организации профессиональной реабилитации, которая состоит в восстановлении способностей индивида к выполнению профессиональных обязанностей (профориентации, профобучении) и в разработке системы государственных мер по благоприятствованию участия инвалидов на рынке труда (например, введение квот, налоговых льгот для предприятий инвалидов).

Таким образом, в рамках этого подхода формируется патронажная система социального обеспечения. Социальные институты обладают безусловным правом определения сфер ограничений деятельности, размера и типа обязанностей и ответственности индивида. Реализация этого подхода предполагает пассивность субъекта и его приспособление к требованиям среды в рамках институционально закрепленных ограничений жизнедеятельности индивидов, тогда как среда остается нечувствительной к их потребностям.

В этом подходе значение инвалидности формируется в процессе взаимодействия инвалидов и “здоровых” (Barnes 1998:145).

Основные положения данного подхода описываются в рамках теории социальных взаимодействий И.Гофмана. Инвалидность определяется в категориях стигмы “физического недостатка”, которая предполагает соответствующие практики взаимодействия, стереотипы о способностях, потребностях членов группы и адекватных способах их удовлетворения (Goffman 1963: 53). Проблема стигматизации актуальна при реализации социальной помощи, поскольку процесс оказания помощи предполагает взаимодействие инвалидов и представителей социальных служб (Spicker 1984:21).

В данном подходе признается социальный характер инвалидности. В социальной политике это выражается в разработке нового типа реабилитации — социальной реабилитации. Социальная реабилитация ограничена выработкой адекватных форм приспособления, адаптации индивида к среде, а не ее изменения. Позиция инвалида остается зависимой от структурных экономических, политических и социальных условий, на которые индивид не может повлиять.

В рамках данного направления инвалидность, во-первых, рассматривается как физический опыт индивида, во-вторых, приобретает структурное измерение, в-третьих, политизируется (Corker, French 1999:2-3).

Средством изменения положения инвалидов становится изменение категорий повседневного, бюрократического языка, используемого для обозначения их статуса. Форма обозначения инвалидности становится политической категорией, которая должна строиться на основе принципа равных возможностей инвалидов и не инвалидов (Corker 1999:198; Hahn 1987:191).

Происходит расширение понятия среды. В нее включаются политические, экономические, социальные и физические условия функционирования общества. Изменение понятия среды приводит к изменению принципов социальной политики. Основным механизмом “включения” инвалидов становится социальная интеграция. Суть ее заключается во взаимном приспособлении среды и человека с ограниченными возможностями (Funk 1987:24-25).

Состояние физической городской среды рассматривается как фундаментальное ограничение личной свободы индивида с физическими проблемами и функциональное препятствие для реализации его гражданских прав. Усовершенствование технологических изменений, доступность возможность использования городской инфраструктуры, эстетичность реабилитационных приспособлений (колясок, костылей и т. д.) являются условиями обеспечения самостоятельности и независимости инвалидов (МсMurray 1987:143, Hahn 1987:189).

В данном подходе статус гражданина становится определяющим для обозначения позиции инвалида (Funk 1987:8). Значение категории “гражданства” заключается в признании равенства возможностей и прав всех граждан государства независимо от расы, пола, национальности и физических способностей.

В рамках данного подхода инвалидность рассматривается как социально-политическое явление. Основным принципом социальной политики является социальная интеграция (социальная реабилитация), которая заключается во взаимном приспособлении среды и индивида.

Индивид приобретает субъектность, что дает ему возможность выбора собственного способа взаимодействия со средой. Однако при использовании данного подхода следует учитывать, что условием реализации гражданского статуса инвалида является обеспечение принципов демократии и функционирования гражданского общества.

Таким образом, изменение принципов понимания инвалидности можно представить как эволюцию признания прав человека. Так, в рамках модели функциональных ограничений (медицинской, профессиональной системах) индивид получает право выполнять предписания. Он лишен права выбора видов деятельности, сфер интересов, общения и полноценного участия в жизни общества. В рамках этих моделей “права” инвалида ограничены его “правом на получение медицинского обслуживания” и “правом на труд”, при том что способ реализации этих прав определяется внешними по отношению к индивиду институтами. Все остальные права инвалида как полноправного человека и гражданина дискурсивно отрицаются. Индивид и его недуг являются объектами заботы социума, но не самого общества с его стереотипами и неприспособленными для этих людей лестницами, дорогами, лифтами. В результате можно говорить, что ситуация нарушения прав выражается в фактическом непризнании “прав человека” для инвалидов.

Переход к пониманию инвалидности как значения и социальной компетентности приводит к изменению понимания и расширению категории права для инвалидов. В рамках модели “значения” воздействие на социальную среду ограничено внутренним миром индивида. Поскольку в обществе существуют стереотипы по отношению к инвалидам, основная задача человека заключается в выработке наиболее безболезненной для себя стратегии реагирования на ситуацию. В этой модели человек “получает право” на свой внутренний мир и выработку способов изменения взгляда на существующую действительность.

Только в рамках третьего подхода “социальной компетентности” индивид получает “гражданские права”: “право” выбора сферы деятельности и “право” воздействия на среду, “право” требовать уважения. Социальные, физические условия рассматриваются как гибкие, чувствительные к потребностям инвалидов. Ситуация ограничения возможностей, нарушения прав инвалидов выражается в отсутствии структурных условий (неприспособленности физической среды, отсутствии институтов, стереотипах) как средств обеспечения прав.

В нашей стране до недавнего времени инвалидность определялась с точки способности или неспособности человека к труду, Выбор данной концепции был обоснован тем, что “в социалистическом обществе труд, показанный по состоянию здоровья, способствует развитию процесса компенсации, улучшает моральное и материальное состояние инвалидов и удовлетворяет их естественное стремление к участию в социалистическом строительстве”. На основании этих принципов инвалидность определялась как “стойкое нарушение трудоспособности, которое приводит больного к необходимости прекращения профессионального труда на длительный срок или значительных изменений условий труда” (Инструкция по определению групп инвалидности (утв. Минздравом СССР и ВЦСПС, 1-2 августа 1956 г.). В законодательстве это определение инвалидности обозначается как экономическое.

В этом определении реализуется подход к “функции” инвалидности — инвалида как “больного” и “работника”. Труд определяется не только как средство трудовой (профессиональной) реабилитации, но и социальной реабилитации, которая рассматривается как производная от профессиональной реабилитации.

Определение группы инвалидности осуществлялось врачебно-трудовыми экспертными комиссиями (ВТЭК). Они должны были фиксировать причину получения инвалидности и предписывать мероприятия по медицинской и “социально-трудовой” реабилитации, которая предполагала определение сфер и условий занятости в соответствии с физическими возможностями человека.

В 1995 г. делается попытка изменить подход к инвалидности. Инвалидом начинает признаваться “человек, который имеет нарушения здоровья со стойким расстройством функций организма, обусловленное заболеваниями, последствиями травм или дефектами, ограничение жизнедеятельности (полная или частичная утрата способности или возможности осуществлять самообслуживание, самостоятельно передвигаться, ориентироваться, общаться, контролировать свое поведение, обучаться или заниматься трудовой деятельностью), необходимость осуществления мер социальной защиты” (Федеральный закон “О социальной защите инвалидов в Российской Федерации” от 24 ноября 1995 г., ст. 1).

При изменении правовых категорий происходит расширение представления о правах инвалидов как полноправных граждан. Данное определение инвалидности строится на основе наличия медицинских показаний и ограничений действий в разных сферах жизнедеятельности человека. Предполагается построить гуманную социальную политику, в которой помощь будет оказываться не с точки зрения полезности индивида, а с точки зрения уважения к его правам как личности с разнообразными потребностями.

Изменение концепции предполагало изменение системы определения инвалидности, ВТЭК в 1996 г. должна была преобразоваться в новую административную структуру — медико-социальную экспертизу (МСЭК) (Постановление Правительства Российской Федерации от 13 августа 1996 года № 965 “О порядке признания граждан инвалидами”). Таким образом, было институционально закреплено понимание инвалидности как медико-социального явления.

Изменения должны были произойти в системе регистрации инвалидов в МСЭК. Для оформления группы инвалидности появился новый регистрационный документ — “индивидуальная карта реабилитации инвалида”. Выбор индивидуальной карты можно рассматривать как попытку реализации индивидуального подхода к инвалидности.

К уже существующим блокам данных, касающимся медицинской и профессиональной реабилитации, добавился блок по социальной реабилитации. Он включает консультирование по вопросам социально-бытовой реабилитации, обучение инвалида средствам технической реабилитации, рекомендации к обеспечению техническими средствами передвижения, оказание консультационных услуг по юридическим вопросам, содействие в обеспечении необходимой социальной защиты инвалидов.

Формирование “трудовой рекомендации МСЭК” должно осуществляться на основе методических рекомендаций, в которых определены специальности и профессии, показанные инвалидам с конкретными заболеваниями. Действие данных рекомендаций можно охарактеризовать до принятия Закона “О социальной защите инвалидов” 1995 г. как добровольно-принудительное. Человек мог трудоустроиться только в соответствии с рекомендациями ВТЭК, в противном случае он получал отказ при приеме на работу на основании “несоответствия состояния здоровья условиям труда”. Теперь индивид формально получил право выбора сфер занятости без учета рекомендаций специалистов экспертизы.

Таким образом, в российской системе законодательства сделана попытка перейти от определения инвалидности на основе трудовых функций к социальной модели и обеспечению прав инвалидов как полноправных граждан.

Вместе с тем граница между категориями “здоровых” и “инвалидов” сохраняется. Инвалидность продолжает определяться по принципу “несоответствия”, нетрудоспособности, недееспособности. Ситуация инвалидности рассматривается как “трудная жизненная ситуация”, положение “ущербности”, “зависимости”.

Опыт и типы инвалидности разнообразны. Выбор конкретной группы позволяет типизировать ситуацию. Группа инвалидов войны в Афганистане имеет следующие базовые характеристики: во-первых, причиной их инвалидности является участие в боевых действиях (в Афганистане), во-вторых, инвалидность получена в результате (вследствие) военной травмы, в-третьих, членами группы в подавляющем большинстве являются мужчины в возрасте от 18 до 40 лет.

В общей сложности в боевых действиях в республике Афганистан принимало участие более 600 тысяч солдат и офицеров, в том числе 525 тысяч из ограниченного контингента советских войск (ОКСВ — Министерство обороны), около 90 тысяч из пограничных войск и других подразделений Комитета Государственной Безопасности и порядка 5 тысяч человек из Министерства внутренних дел (Данные из доклада министра обороны от 5 мая 1993 г., на Всеармейской конференции воинов-интернационалистов (цитируется по хронике журнала “К совести”, 1993, № 3, 35). Тот факт, что в боевых действиях принимали участие представители разных силовых министерств, создает существенные трудности при определении численности группы. Исследователю не удалось получить доступ к данным об общей численности инвалидов военной травмы, которые принимали участие в боевых действиях в Афганистане).

Численность инвалидов военной службы после участия в боевых действиях в Афганистане составляла 17 980 человек (на декабрь 1992 г.). За десять лет войны в Афганистане около 400 тысяч человек перенесли заболевания, получили ранения, из них около 280 тысяч перенесли инфекционные заболевания (Захаров 1999:7). Данные о полученных ранениях и перенесенных заболеваниях позволяют говорить о потенциальной возможности увеличения численности группы инвалидов с течением времени.

Материалом для анализа ситуации послужили данные Городского военкомата Санкт-Петербурга и врача специализированного кабинета для инвалидов войн в поликлинике № 51. В результате анализа статистического материала и оценок экспертов примерная численность ИВА составляла на март 2000 года от 350 до 500 человек в Санкт-Петербурге.

Среди инвалидов военной травмы наиболее распространенной группой инвалидности является третья группа — около 60%, вторая и первая группы инвалидности соответственно примерно 34% и 6%. В среднем наличие третьей группы инвалидности дает право на работу и пенсию в размере 340-400 рублей в месяц. Вторая группа инвалидности дает право на пенсию примерно 430-470 рублей в месяц. Первая группа инвалидности — самая тяжелая, размер пенсии может составлять 550-630 рублей. Сравнение размера пенсий с минимальным набором потребительской корзины позволит оценить возможности поддерживать жизненный уровень инвалидов. В Санкт-Петербурге на ноябрь 1999 г. цена потребительской корзины составляла 1233 рубля. Как можно заметить, пенсии составляют меньше половины этой суммы.

Преобразования системы социального обеспечения, в нормативной модели которой было заложено переопределение понятия инвалидности, не произошло. По закону ВТЭК должна была преобразоваться во МСЭК еще в 1996 г., но в связи с недостаточным финансированием этот процесс не завершился до сих пор. В индивидуальных картах реабилитации инвалида заполняется по-прежнему только блок по профессиональной реабилитации, поскольку нет структуры медицинских, социальных институтов, специалистов, которые должны были бы проводить социально-психологическую реабилитацию. Изменился формат документации ВТЭК, врачебно-трудовая экспертная комиссия была преобразована в медико-социальную экспертизу, но не изменился принцип работы и даже вывески на дверях остались старые. Инвалид продолжает рассматриваться государством с точки зрения его “способности быть полезным” и трудиться для общества советского типа.

Такой подход к определению инвалидности предполагает реализацию прав инвалидов на получение медицинского обслуживания и на труд. Рассмотрим, как обеспечиваются эти права.

Бесплатное оказание медицинской помощи осуществляется в ограниченных размерах, поскольку государственные поликлиники не имеют собственных средств для закупки необходимых лекарств и проведения процедур, анализов. Вследствие этого “бесплатное” лечение требует значительных финансовых вложений. По оценкам экспертов, показатель привлечения личных средств населения на нужды медицинского обслуживания в Санкт-Петербурге составляет 7,2%, в то время как по всей России — 3,4 % (Федоров 1999:17). Так, например, в поликлинике № 51, которая специализируется на обслуживании и лечении ИВА и Чечни, с апреля 2000 года доля платных услуг составляет 30%.

Ранее возможности получения медицинской помощи и проведения необходимой медицинской реабилитации были значительно шире. В 1989 г. в России было создано несколько реабилитационных центров (“Байкал”, “Русь”, “Лазурный” и др.), в Санкт-Петербурге в поликлинике № 51 был открыт кабинет специализированной помощи. К 1997 году многие центры закрылись, с 1998 года стали возникать трудности с обеспечением лекарствами. Сегодня поликлиника № 51 и военный госпиталь остались единственными местами, куда инвалид Афганистана может обратиться за бесплатной специализированной помощью.

Потребность в специализированной помощи обоснована спецификой заболеваний участников войны в Афганистане. Особенности климатических условий (распространение желудочно-кишечных заболеваний), последствия участия в боевых действиях (посттравматический синдром) влияют на проведение лечения. Среди заболеваний самыми распространенными являются контузии, гепатиты, минно-взрывные ранения. Почти каждый из них нуждается в проведении медико-социальной, психологической реабилитации. В поликлинике № 51 нет должности психолога или психотерапевта, и получение бесплатной помощи от специалистов этого профиля возможно только в рамках психиатрической лечебницы.

С годами происходит чаще всего ухудшение состояния и возрастает потребность в получении стационарного и санаторно-курортного лечения. За все время работы кабинета существовал разрыв в 1,5-2 раза между потребностью в лечении и исполнении.

Сложно реализовать право на получение бесплатных лекарственных препаратов. Причина заключается в ограниченном бюджетном финансировании программы обеспечения бесплатными лекарственными препаратами (Гридасова 1997:3).

Реабилитационного центра для участников боевых действий до сих пор в Санкт-Петербурге нет. Есть специалисты, есть опыт проведения медицинской реабилитации ветеранов и инвалидов войны (Военно-медицинская академия, военные госпитали), есть фундамент здания медико-реабилитационного центра для участников войн, которое строится по инициативе Межгосударственного НИИ реабилитации участников войн.

Более благополучно складывается ситуация в реализации права на бесплатное протезирование. Но бесплатно инвалид может получить “простой” протез, за более удобные протезы надо платить. Протезы нуждаются в постоянной замене, поэтому проблема протезирования вновь возникает через определенный период времени.

Реализация прав по санаторно-курортному обслуживанию также проблематична. Проблема заключается в ограниченном количестве путевок, так как, во-первых, ограничено число санаторно-курортных учреждений, специализирующихся на лечении этой категории граждан. Так, например, от Российского фонда инвалидов в Афганистане (РФИВА) было выделено на Санкт-Петербург за последние два года не более 12 путевок в санаторий “Русь” в Подмосковье. Существует возможность получить путевку социального обеспечения по месту работы. Однако это требует значительных затрат времени и моральных сил. Второй проблемой является высокая стоимость путевок. С 1997 г. льготой на санаторно-курортное лечение инвалиды стали пользоваться меньше, большинство из них предпочли получить денежную компенсацию. Примерно до 1997 г. размер компенсации почти на 50% покрывал расходы на путевку. С 1997 г. размер компенсации за санаторно-курортное лечение не изменился. В Санкт-Петербурге он составляет 20 минимальных пенсий, то есть 2600 рублей, выделяется раз в два года, при этом средняя стоимость путевки выросла в 2-3 раза (9-10 тысяч рублей). В результате “право” на санаторно-курортное обслуживание остается по большей части фиктивным.

Сфера профессиональной реабилитации значительное время занимала основное место в структуре реабилитационных процедур. Однако на данный момент противоречия ее проведения стали наиболее яркими. Ситуацию можно описать следующим образом. Во-первых, ВТЭК (МСЭК) выдает рекомендации на основании списка профессиональных занятий, адекватных возможностям индивида, но не адекватных ситуации на рынке труда, а следовательно, априорно невостребованных. В результате “справка о группе инвалидности” эффективно до сих пор действует как ограничитель сфер занятости для человека при поиске работы на государственных предприятиях и не дает возможности выбора. Фактически сама система способствует тому, чтобы человек старался обойти существующие правила, работал фиктивно или на негосударственном предприятии.

Одним из основных инструментов трудоустройства является предоставление квот для инвалидов на предприятиях. В Федеральном законе “О социальной защите инвалидов” указано на введение субъектами Федерации квоты на прием инвалидов (3% от общей численности работников). Однако в Законодательном собрании Санкт-Петербурга решение о квотировании до сих пор не принято, поэтому прием инвалидов на работу осуществляется на общих основаниях. Существует специфика видов работ, которые предлагаются инвалидам. В большинстве своем это неквалифицированный труд. Наиболее распространены предложения по специальностям сторожей, курьеров, уборщиц, телефонных диспетчеров и тому подобное. Специализированных предприятий недостаточно, а желание инвалидов трудиться на “обычных” предприятиях, рядом со здоровыми людьми, не может быть реализовано вследствие отсутствия необходимых приспособлений и “желания” руководителей предприятий оказывать содействие в решении этой проблемы (Хибовская 1999: 47).

Право инвалидов на доступ к объектам городской инфраструктуры также остается необеспеченным. На территории города отсутствуют пандусы, пологие съезды с панелей в местах, обозначенных для пешеходных переходов, перила, специальная сигнализация, подъемники и т. д. Городская среда продолжает оставаться неприспособленной к потребностям инвалида. Физические ограничения являются свидетельством существования социальных ограничений для инвалидов полноценно участвовать в жизни общества. Такой вывод строится на предположении о взаимовлиянии социального и физического пространства (П. Бурдье 1993: 36).

Итак, условия функционирования системы социального обеспечения в Санкт-Петербурге не дают возможности воспользоваться предоставленными льготами. Следовательно, происходит фактическое нарушение прав группы инвалидов, и инвалидов войны в частности. Выделим ряд факторов, стимулирующих воспроизводство ситуации ограничения прав.

Во-первых, отсутствует институциональная база для реализации прав, закрепленных в законодательстве (нет институтов и специалистов).

Во-вторых, постоянное ограниченное финансирование, огромное количество льготников без четкого механизма выбора по обеспечению прав той или иной группы приводит к тому, что несоблюдение прав группы заложено в планировании бюджета сферы социального обеспечения.

В-третьих, организация городского пространства, процедура получения инвалидности (ВТЭК), в целом сам механизм функционирования системы социального обеспечения в российском обществе способствует воспроизводству дискриминируемого положения инвалидов и ограничения их прав.

Социальная интеграция инвалидов и соблюдение их прав остается далеким проектом будущего.

1. Бурдье П. (1993). Социология политики. М., Socio-Logos.

2. Гридасова О. (1997). Бой за льготную пилюлю. Санкт-Петербургские ведомости, 1997, 11 февраля.

3. Захаров В. И. (1999). Структурно-функциональные основы медико-социальной реабилитации раненых и больных // Проблемы реабилитации, № 1, 7-11.

4. Федоров А. В. (1999). Социальная защита молодых инвалидов-горожан в условиях перехода к рыночной экономике. СПб, изд. С.-Петерб. ун-та.

5. Хибовская Е. (1999). Жизненный уровень инвалидов в Москве. Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены, № 1(39), 47-53.

6. Шапиро Б. Ю. (1996). Идеологические аспекты социальной работы с людьми с ограниченными возможностями, в сб. “Куда идет Россия? Трансформация социальной сферы и социальной политики”, под общ. ред. Т. И. Заславской. М., Аспект-Пресс, 410-414.

7. Ярская-Смирнова Е. (1999). Профессиональная этика социальной работы: Учебник. М., Ключ-С.

8. Barnes С. (1998). Review of The Rejected Body by Susan Wendell, Disability and Society, 13 (1): 145-146,

9. Berkоwitz M., Johnson W., and Murphy E. (1976). Public Policy Toward Disability. New York: Praeger.

10. Corker M. (1999). New Disability Discourse, the Principle of Optimization and Social Change, “Disability Discourse” ed. by Marian Corker and French Sally, Buckingham. Philadelphia, Open University Press, 191-209.

11. Corker Marian and French, Sally (1999). Reclaiming Discourse in Disability Studies, in “Disability Discourse” ed. by Marian Corker and French Sally, Buckingham. Philadelphia, Open University Press, 1-11.

12. Doyle Brian (1995). Disability, Discrimination and Equal Opportunities., London., Mansell.

13. Gartner A., Joe T. “Images of the Disabled, Disabling Images”, ed. by New York, Praeger.

14. Goffman E. (1963). Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. Englewood Cliffs, NJ: Penguin Books.

15. Funk Robert (1987). Disability Rights: From Caste to Class in the Context of Civil Rights, in “Images of the Disabled, Disabling Images”, ed. by Gartner, Alan, Joe Tom, New York, Praeger, 7-30.

16. Hahn Harlan (1987). Civil Rights for the Disabled Americans: the Foundation of a Political Agenda, “Images of the Disabled, Disabling Images”, ed. by Gartner, Alan, Joe Tom, New York, Praeger, 181-203.

17. McMurray, Georgia (1987). Easing Everyday Living: Technology for the Physically Disabled, in “Images of the Disabled, Disabling Images”, ed. by Gartner, Alan, Joe Tom, New York, Praeger, 143-160.

18. Parsons, T. (1951). The Social System, chap. 'Social Structure and Dynamic Process: the Case of Modern Medical Practice', Free Press, NY, 1951, 428-465.

19. Spicker, Paul (1984). Stigma and Social Welfare. New York, St. Martin's Precs.