Биография

Первое интервью с Людмилой Павловной Линьковой

Я все равно вам ничего не могу сказать и ничего не скажу. У меня ничего нет. Меня туда не пустили, и Юлия Андреевича Рыбакова не пустили. Никого. Офицера ФСБ не пустили . Он ночью приезжал вслед за нами. И мы ночь простояли до половины четвертого под дверью на улице и уехали...

Телевизор говорит одно, люди говорят другое, а мне там отвечают третье. Поэтому мне и сказали, мол, гони всех журналистов от себя пока, потому что ты, все равно, ничего не знаешь. Вот и все. Поэтому я так и отвечаю: я ничего не знаю и знать не могу.

Я человек нервный. Я человек больной. У меня гипертония. Я инвалид первой группы. И в принципе мне все это дерганье и вся эта неизвестность противопоказана. Мне нужна какая-то стабильность, определенность. А когда мне один говорит одно, другой другое, я не знаю, как себя вести.

Руслан никогда ничего ни о чем и ни о ком мне не рассказывал и никогда не посвящал меня в свои дела абсолютно. Мне неизвестно ни о каких тусовках, ни о каких партиях. Вы вытащили в данном случае пустую карту из колоды. Я его спрашиваю:”-Куда ты пошел?!” “На работу”. Пришел. Я его спрашиваю: “Где ты был?!” “Я работал”. Это все, что он мне говорил. Он был совершенно замкнут, закрыт от меня полностью. Быть может, это было правильно, быть может, нет. Единственный, кто оказывал на него влияние, это Старовойтова. С утра он меня оставлял и уходил по своим делам. В итоге теперь получается, что не только я больная, но и он.

Немножко можно головой думать, чем это грозит, и чем это может кончиться?! Я ему об этом говорила неоднократно. Он вел себя, как ее телохранитель, причем без оружия. И к чему это привело?! Может быть, он уже инвалид?!.