Биография

Платон Борщевский последнее время боялся включать радио, чтобы не слышать страшную весть о смерти матери.

ВЕСТЬ об убийстве матери настигла Платона в Лондоне не сразу - в тот роковой вечер он находился в помещении, в котором мобильный телефон не принимал. Когда через два часа он вышел на улицу, тут же поступило пять сообщений от отца: “Срочно позвони мне! Приезжай!”. Взволнованный голос сразу навел на страшную мысль. Единственное, в чем Платон сомневался: жива мать или тяжело ранена. Но когда по дороге к отцу на другой конец города (отец Платона, бывший муж Галины Васильевны Старовойтовой, тоже работает в Лондоне) ему позвонил друг Сева Новгородцев и спросил: “Неужели это правда - то, что передали в новостях?” - сомнений не осталось...

С того дня прошло пять мучительных суток. Мы разговариваем с Платоном в его родном Петербурге. Вчера на Никольском кладбище он похоронил свою маму...

- Это предложение отца, поддержанное матерью. Отец учился тогда на факультете философии, и в 1969 году, когда я родился, был 2000-летний юбилей философа Платона.

- Мы с матушкой Темы не были в браке, но нас до сих пор связывают давние отношения - не супружеские, но очень хорошие. А что касается моей жизни в Лондоне... У меня сложился равносторонний треугольник из домов - Москва, Лондон, Петербург, и я по нему курсирую. Одним из последних домов был дом на канале Грибоедова, где ее убили, вторая квартира в Москве на площади у Белорусского вокзала и третье мое жилье в Лондоне. Я работаю в международной аналитической компании, исследующей движение капитала и рынка.

- У меня завязался роман с англичанкой. Познакомились в Москве, она была стюардессой, а я работал в фирме, которая занималась размещением иностранных экипажей стюардов. Поженились. Тогда моя жизнь и разделилась между Россией и Англией.

- Нет, мы развелись, хотя и прожили счастливо четыре года. Но за эти четыре года я врос в английскую профессиональную жизнь.

- Мое образование дробное - я не окончил пединститут в Москве, работал, потом уехал в Англию. Там учился экстерном. Год обучения в университете Вестминстер стоил 1 100 фунтов. Разве это бешеные деньги?

- После женитьбы я не мог жить на деньги жены. Неделю бродил по Лондону, спрашивал любую работу. Наконец в одном ресторане мне предложили чистить овощи. Готовить я умею, поэтому через месяц я стал главным поваром в горячей секции. Я проработал восемь месяцев в большом старинном английском ресторане на 182 посадочных места.

- Я не собирался делать карьеру повара, я обучался экономике. Основал компанию, которая занималась простейшей торговлей, одно время работал в Лондоне вместе с отцом - в ассоциации российских банков. С девятнадцати лет я финансово от родителей независим.

- Я думал об этом. С одной стороны, я чувствую долг перед матерью, а с другой - я всегда четко разделял частную и общественную жизнь. Для меня главной была семья: дети и старики, а посередине ты, обеспечивающий тех и других. Это и есть правильная модель общества. К публичной политике у меня никогда не было тяги. А у матери - иначе.

- Особенно последний год. Половину времени я провожу на родине, в Москве и в Питере, поэтому видел, как бандитизм и политика здесь переплелись. Убийство Маневича, покушения на других людей - все это было рядом, в непосредственном кругу.

А потом, я знал непримиримость матери, ее прямоту. Она игнорировала опасность, никогда не пользовалась охраной. Было очевидно, что все это не может долго продолжаться. И была некая обреченность. Я постоянно говорил ей: я понимаю, ты это делаешь ради людей, но ты должна думать и о внуке, родителях. Но она всегда пренебрегала личной безопасностью и в то же время шла на накал...

- Нет, она оценивала опасность очень хорошо, она часто бывала под дулом - из-за работы на Кавказе. Ее дважды брали в заложники. В Гватемале два года назад ее посадили под замок, там не знаешь, выведут тебя к стенке или отпустят. Она была трезвый человек, просто не хотела заниматься личной безопасностью, вернее, она презирала это. В результате ее достали.

Я очень сильно это предчувствовал. В последний месяц боялся по утрам включать радио. Я чувствовал, что опасность исходит из Питера.

- Я этого не исключаю. Но в Москве она больше на виду, там это труднее сделать. А в Питере она приходила в свою квартиру одна, без охраны, в аэропорту ее встречали мои школьные друзья или Руслан Линьков. Было понятно, что в Питере грань совсем тонкая. Ее квартира на канале Грибоедова в мрачном месте, я много раз отмечал это, там проходной двор, два выхода в разные стороны, это место темной энергетики...

- Я ее не отметаю, но это одна из наименее возможных версий. Мне кажется, мать была более страшна костяку левых сил - фашистам, националистам и какой-то части экстремистских коммунистов. Для них она всегда была главным обличителем. Думаю, что наиболее вероятная версия связана с накопившейся ненавистью, яростью, которую она вызывала у них. И то, что произошло, сразу сыграло на триста процентов в ту сторону, в которую эти люди и хотели: все стали говорить о чрезвычайной ситуации, о переходе власти в другие руки, о том, что мы на грани бандитско-фашиствующего террора. Молох подошел к критической точке, и мать оказалась как раз на острие. Поэтому в этом смысле она была приговорена - своими действиями и ходом истории, если можно так высокопарно выразиться.

- Нефтяным бизнесом я никогда не занимался. Когда работал в ассоциации российских банков, в мои обязанности входило представление российских инвестиционных проектов государственного масштаба на суд кредитных комитетов банковских западных организаций. По Питеру, в частности, проходило несколько проектов, которые я в числе других официальных лиц обсуждал с администрацией города и области. По поводу порта в Приморске я тоже встречался с администрацией, но реальных денег мы не смогли достать. Но, подчеркиваю, эта работа не частный бизнес, она шла на государственном уровне.

- Нет, я не развод имел в виду, просто не хотел, чтобы мать обманулась в надеждах. Но я тогда еще не был знаком с Андреем Федоровичем, а когда мы познакомились, мне стало ясно, что это достойный человек, и все вопросы отпали.

- Да, мы ездили с ней вдвоем в Прагу, когда первый раз увиделись после ее свадьбы. Мы гуляли, я покупал ей какие-то украшения - кольцо и серьги...

- У него мгновенная реакция, которая объяснима в данный момент. Я то же самое могу сказать и о себе. Я знаю в Петербурге каждый камень, это самое близкое мне место на земле. Но сейчас город показал мне еще одно свое лицо, которое и лицом-то назвать нельзя. И это, конечно, отторгает. Тем не менее, мой Питер вернется, только для этого понадобятся годы...

- Я гражданин России, конечно.