Биография

Мы разговаривали с Владимиром Владимировичем Путиным в самолете по дороге из Москвы в Петербург. Директор ФСБ летел в родной город, чтобы заслушать руководителей следственной группы о ходе расследования убийства Галины Старовойтовой. Настроение у него было невеселое... Предстояло прийти на свежую могилу Галины Васильевны, старой своей знакомой еще с бурных времен первого демократического Ленсовета, и встретиться с чудом выжившим ее помощником Русланом Линьковым. Поэтому Путин был скуп на слова и эмоции.

— Ситуация во всей стране сложная. Криминал допустили в экономику, потом он вполз во все сферы жизни. Разве пять лет назад мы могли представить себе, что выборы в Законодательное собрание Петербурга пойдут с угрозами, шантажом, побоями. Удивительно, что руководители города не выступили со своей оценкой происходящего сразу же, когда появились “клонированные” депутаты, партии-“двойники”, сомнительные договоры с избирателями. Я не хочу говорить, в каких штабах придуманы эти хитроумные технологии, но беда в том, что такая дозволенная шалость в рамках закона убеждает криминальные структуры, что “своих”” можно проводить в депутаты и с большей жестокостью, откровенно преступными методами. Понимаете, город будто “распечатали”, и убийство Старовойтовой, возможно, звено в той же цепи.

— Готов того, кто знает, как “с листа” вычислять организаторов заказных убийств, взять к себе замом. Пусть попробует. Как ни парадоксально, но защищать права граждан и искать преступников в условиях демократии становится труднее. В стране огромное количество неконтролируемого оружия, в пределах СНГ прозрачные границы, паспортный режим не соблюдается, людей приучили к тому, что следственным органам помогать просто постыдно. В такой взбаламученной стране легко спрятаться преступнику, легко заказать преступление. А организовать поиск, преследование непросто — нужны современные и довольно дорогие средства.

Нам же приходится действовать при тотальном дефиците. Работу служб безопасности в условиях демократии нужно поддерживать укреплением законодательной базы, материальными ресурсами. И это должно быть понято обществом.

Ясно, что в развитых странах законодательство складывалось годами. Налоговое, к примеру. У нас же налоговую полицию создали. 50 тысяч полицейских по стране работают, а в результате — два десятка осужденных в год, потому что у них в распоряжении только два состава преступления.

— В группе, которая сейчас работает в Питере и в Москве по убийству Галины Старовойтовой, — классные специалисты из нашего ведомства, милиции, прокуратуры. Версии отрабатываются разные — политические, экономические. Но то, что расследование никем не ангажировано, это факт. Я вообще слабо верю, что в демократическом обществе можно какое-то уголовное дело, какое-то расследование замять. Если следствие идет по закону, все документируется, сохраняется в деле, то никаким звонком вышестоящего лица его не перекроешь. Средства массовой информации в этом, кстати, играют важную роль.

— Иногда раздражают, особенно когда понимаешь, что утечка в прессу идет от самих правоохранительных органов и не помогает следствию, а только вредит. Ну скажите, какой эффект, кроме чисто человеческой тоски, может вызвать публикация фотографии убитой Галины Васильевны при том, что мы точно знаем — ни одного фотокора рядом не было? Это — дело совести конкретных милиционеров и журналистов. А в остальном — работа прессы нам помогает. В публикациях мы находим крупицы информации, неожиданные повороты, которые могут навести на интересный след.

— Не понимаю, что здесь обижаться. Конкретные партии взяли на себя обязательства за конкретных людей. Сплотились, чтобы не пропустить во власть криминалитет. Замечательно. Если они не только продекларируют эту борьбу, но и что-то конкретное сделают — вообще здорово. Пусть остальные кандидаты к ним присоединятся или придумают что-то свое. Я не имею права без суда и следствия назвать поименно тех, кого считаю кандидатами от криминального мира, но зато знаю немало приличных петербуржцев, чье присутствие в городском парламенте как раз поможет с криминалитетом бороться. Например, нынешний и. о. председателя Законодательного собрания Сергей Миронов. Может быть, кому-то принципиальная позиция Миронова и неудобна — недаром против него выставили в округе сразу нескольких “двойников”, — но я в нем уверен. И если в Питере идея борьбы с криминалом овладеет людьми, они перестанут бояться, будут помогать нам, то обидное клеймо “российского Чикаго” будет с города смыто. Конечно, от людей требуется мужество. Предложили человеку, скажем, стать “двойником”, денег дали. Он что, не понимает зачем? Он за доллары становится заложником. Как случилось с двойником депутата Госдумы Сергеем Беляевым. Теперь его прячут за границей, поскольку после скандала те, кто его нанимал, конечно, обозлились.

— Во-первых, атаки на ФСБ для нас привычны, то, что они усилились сейчас, — тоже объяснимо. Дело к выборам идет. ФСБ обладает огромными массивами информации, которые хотели бы использовать в своих интересах разные люди и структуры. Все желают иметь “скелет” соперника в шкафу и опасаются за собственные “скелеты”.

— Я могу назвать пяток дополнительно. Но есть одна, о которой мне говорил сам Борис Абрамович. Ему дороги те люди из ФСБ, которые верно ему служили, он волнуется за них, хотел бы, чтоб они остались на службе. Вот и поднялась эта кампания, поскольку мы действительно решили уволить некоторых из них. Во-первых, потому, что я ликвидировал само подразделение, в котором они служили: одни сотрудники переводятся, другие сокращаются. Во-вторых, к ряду этих офицеров были претензии по службе, в том числе и потому, что они намеревались бороться с преступностью “оригинальными” — внезаконными средствами, думая, что это может быть эффективно.

— А вы хотели бы, чтобы с кем-то из ваших знакомых разобрались по книжке или газетной статье, не утруждаясь сбором доказательств, без суда и следствия?

— Вернемся к соратникам Бориса Абрамовича. Некоторые из них, например Литвиненко, проявили себя изумительно. После сенсационной пресс-конференции его узнала жена, которой он шесть лет не платил алименты на двух детей, и позвонила нам. Литвиненко срочно вернулся в семью, перед телекамерами водил гулять детей, кормил их шоколадом, а потом вдруг сообщил, что они все пропали. Ничего себе сюжетец?

— Не понимаю, неужели есть еще наивные люди, которые полагают, что можно отдать команду “фас” на подлое незаконное действие и самому в конце концов увернуться от такой же оголтелой своры. Так не бывает. Кстати, и в Питере идет именно к тому. Начинаете работать против политических противников “грязными” методами — заказными статьями, сомнительными технологиями — готовьтесь к криминальным ответам, не удивляйтесь, что взрывают, стреляют, бьют по головам.

Мы должны понять, что не все средства хороши для достижения цели. Оборотная сторона криминализации экономической и политической сферы — политический экстремизм, разжигание межнациональной вражды. Эти проявления хоть и выглядят благообразнее, но по сути своей ничем не лучше примитивной уголовщины, а по тяжести возможных последствий даже опаснее. Они, как болезнетворные микробы в организме человека, всегда живут в обществе, но множиться и развиваться начинают лишь в благоприятной среде. Тяжелое материальное положение людей, военные поражения, экономические неудачи, унижение чувства национального достоинства... Именно такая ситуация сложилась, например, в Германии к 1933 году после поражения в Первой мировой войне. Как тогда многим немцам хотелось верить, что национал-социалисты нашли рецепт возрождения страны. К чему привели весь мир и прежде всего саму Германию эти человеконенавистнические, фашистские идеи, мы хорошо знаем.

Уверен, у нас хватит сил и средств противостоять и примитивной преступности, и криминальным авторитетам от политики, чтобы не допустить погружения России в трясину.